В Риге вновь побывала народная артистка России Чулпан Хаматова. После пресс-конференции в одном из отелей Вецриги, где она остановилась, Чулпан вышла во дворик отеля в симпатичном сером полушубке («Прохладненько! Осень!»). И обратилась к Телеграфу: «Вот вы все время задаете мне вопросы во время пресс-конференции. А можно ли задать вопрос вам?»

— Конечно, можно!

— Скажите, а где сейчас ваш замечательный режиссер Алвис Херманис? Я его давно не видела и уже успела по нему соскучиться. Времени сейчас мало, надо бежать на репетицию в Оперу, но, в принципе, я бы с ним с удовольствием встретилась.

— Знаете, сами рижане его видят не так часто. Он все время в разъездах на различных фестивалях. И как раз сейчас, если не ошибаюсь, на фестивале в Новосибирске. Кстати, вы до сих пор играете в его знаменитой московской постановке «Рассказы Шукшина»?

— Вот совсем недавно в Москве играли. Этой постановке уже немало лет, но в московском Театре Наций и на гастролях постоянно аншлаги. Так что играем до сих пор с удовольствием. Он уже раз сто точно прошел, даже больше, точно не считала. После этого я Алвиса по-настоящему полюбила, но пересечься с ним никак не удается. В последний раз его видела года два назад — как раз в Риге, во время одного из моих предыдущих приездов сюда.

— Расскажите, чем московской публике и лично вам так интересен наш Херманис?

— Это очень просто и укладывается в пару фраз. Во-первых, он изумительный режиссер. И, что важно, изумительный человек — это во-вторых. Вообще, очень талантливый человек с большим сердцем. Как актриса, могу на сегодняшний день с уверенностью сказать, что «Рассказы Шукшина» Херманиса — это одна из очень немногих работ, когда в процессе репетиций ты шел на работу, буквально как на праздник. Такое, поверьте, в моей практике случалось не часто.

— А то, что он перед репетициями вывез вас на родину Шукшина, в Стростки — такой режиссерский ход себя оправдал?

— Абсолютно! Такого, кстати, я тоже не припомню, когда режиссер перед началом репетиционного процесса вывозит всех артистов на родину автора. Кстати, мы до Стросток этот спектакль репетировали недели три, после чего был дан приказ: «Едем на Алтай!» И вот после того, как мы съездили туда, к Шукшину, к его односельчанам, мы в спектакле переделали все. Пришло осознание, что все предыдущее надо перечеркнуть, что не то репетировали. И в результате получилось чудо: спектакль великолепный! Та поездка и мне, и Евгению Миронову, который тоже играет в этом спектакле, действительно много дала. Алвису Херманису при встрече обязательно передайте привет.

— С «Современником», в котором вы начинали, до сих пор работаете?

— Конечно. Правда, премьер у меня там давно не было. Сейчас готовлю одну премьеру в московском Театре Наций, она планируется как раз на конец октября. Это «Укрощение строптивой» Шекспира. Режиссер Роман Феодори. Кого играю? Катарину, конечно.

— Понимаю, что зачастую артисты на сцене и в жизни разные люди, но вы строптивая?

— А никто не знает, какая Катарина. В действительности она не такая уж и строптивая. Я, перечитав пьесу Шекспира, поняла, что это все сказки, будто эта женская роль мирового классического репертуара — исключительно скандальная. Катарина не такая. Быть может, за исключением только одной сцены... Петруччио играл раньше Максим Аверин, но из-за занятости он сейчас ушел из спектакля. И вместо него будет молодой мальчик, практически студент. А с «Современником» еще поработаю, это мой родной театр.

— Название вашего моноспектаклю дали строки Цветаевой «Час, когда в души идешь — как в руки». Означает ли, что именно эти строки наиболее отражают вашу суть?

— Нет, не обязательно. Просто эти строки означают, что мы выходим открытыми, без забрала. Выходим, не претендуя ни на что, ни на какой новый вид искусства и ни на какие актерские перевоплощения. То, что лечит мою душу, необходимо передать другому. И если кому-то это нужно, то это прекрасно. Если не нужно — значит, не нужно.

— А с Ахмадулиной вы наверняка встречались?

— Да. К счастью. Это было лет шесть-семь назад. Помню, мы тогда придумали фестиваль современного искусства «Территория». Мы — это Теодор Курентзис, Женя Миронов, Кирилл Серебренников и я. Хотели пригласить Беллу Ахатовну в качестве зрителя. Я была парламентером — пришла в гости к Ахмадулиной. Эдакая представительница молодого поколения и современного искусства. В результате я была развернута на 180% и послана куда подальше. Все это было очень категорически. Она сказала, что современного искусства нет и быть не может. А если и есть, то это цинизм. В принципе, так и есть: слова «порядочность», «чистота» и «доброта» в той т.н. современной поэзии не использовались, там главенствовали совершенно другие законы. Так и сказала: «Меня в это не втягивайте, я не признаю это время! Я его не то что презираю, я его проклинаю». И я ушла ни с чем, но все-таки абсолютно уважая ее. И в какой-то степени понимая и принимая ее позицию.

Но через какое-то время мы вновь встретились. Нам вручали премию в Царском селе. И уж там мы наобщались по душам! Причем, я уже ничего от нее не хотела и не требовала, она от меня тоже. Я просто наслаждалась общением с этой уникальной женщиной.

— Обязательно напомним, что часть средств от рижского концерта поступит на благотворительные цели...

— Да, все проходит в сотрудничестве с моим Фондом «Подари жизнь». Об учрежденном мною и Диной Корзун фонде «Подари жизнь» я не устану говорить, потому что он призван помогать людям и прежде всего детям. Работает уже более шести лет. В попечительский совет фонда входят уважаемые и известные в обществе артисты, врачи, просто люди, занимающиеся благотворительностью. Главная цель — это борьба с онкологическими и гематологическими болезнями, психологическая поддержка детей, их реабилитация. Мы уже многое успели сделать. Часть средств от нынешнего концерта будет передана в Фонд Рижской детской больницы — на ремонт отделения гематоонкологии Детской клинической университетской больницы.

— А это правда, что жизнь артиста, равно как и поэта, — это горение?

— Знаете, я как раз в Риге однажды горела! Это было лет семь назад, когда я снималась в Латвии в фильме Александра Хана Midsummer Madness. Это совместное латвийско-австрийское кинопроизводство было, в котором среди прочего рассказывалось о вашем национальном летнем празднике Лиго. В кадре развели большой костер.

И в какой-то момент мои волосы вдруг загорелись от искры. В результате мне потом пришлось обрезать волосы и, когда я летела в самолете обратно в Москву, я выглядела, как ободранная собака. Вот оно, реальное творческое горение!

А вообще-то вся профессия артиста на этой жертвенности, в принципе, и построена. Особенно русская школа — европейская школа несколько иная. В этой нашей русской надрывности есть и свои плюсы, и минусы, но это — основное качество русского артиста. Как говорится, «неси свой крест и веруй», и если у тебя температура, то ты все равно обязана выходить на сцену, потому что билеты раскуплены и шоу должно продолжаться, несмотря ни на что.

telegraf.lv